Как рост цен на золото отразился на работе золотодобывающих предприятий

Тренды рынка прокомментировали соучредители компании «BASS Gold» Чингиз Садвакасов и Ерлан Тасбулатов

- Цены на золото показывают уверенный рост. Эксперты считают, что такой тренд является определенным «барометром» состояния мировой экономики. А что вы можете сказать о ситуации в Казахстане?

Чингиз Садвакасов: Вы абсолютно правы. Золото последние несколько недель продолжает ставить рекорды. На это влияет несколько факторов. Например, с последнего квартала 2023 года Китай методично продолжает скупать крупные объёмы золота, наращивая свои резервы. Возможно, всех деталей мы не видим, но в макроэкономическом плане желтый драгметалл всегда считался буфером и выполнял сберегательную функцию, и Китай наращивает свои резервы, в том числе для того, чтобы комфортнее чувствовать себя между крупнейшими экономиками — США и Индией, последняя также очень плотно наращивает резервы.

Казахстан и непосредственно Национальный банк, как основной оператор по сусальному золоту, остается нетто-продавцом на мировом рынке. Здесь следует подчеркнуть, во-первых, золотовалютные резервы Нацбанка велики, и драгметалла в них не менее 40% от общих резервов. Во-вторых, НБРК является эксклюзивным покупателем такой уникальной продукции, как золотосеребряный сплав Доре, и слитков из этого сплава. Объясню, сплав содержит не менее 70% золота и серебра и является сырьем для аффинажных заводов. Производители, в соответствии с действующим законодательством РК, не вправе продавать такие слитки никому, кроме монетарного регулятора. И мы продаем их с дисконтом. Разница дисконта – это как раз-таки и есть маржа Национального банка, когда он продает продукцию на свободном рынке.

Мы отслеживаем глобальные тренды, читаем мнения аналитиков, некоторые из которых прогнозируют рост стоимости золота до 3 000 долларов за унцию. Считаем, что это время достаточно хорошее для всех его участников. Причём такую тенденцию следует рассматривать как money market, когда денежная масса переваливается из одного фининструмента – в другой. И благодаря текущей ситуации деньги могут и должны уходить в реальные секторы экономики и способствовать росту производства.

Добавлю, что объёмы золотодобычи в Казахстане большие, но в общей массе доходов и структуре ВВП не играют существенной роли. Однако Национальный банк держит не менее 35-40% своих резервов именно в золоте, поэтому стоимость ЗВР страны возрастет. На ВВП это влияния не окажет, но балансовая стоимость резервов будет совсем другой.

Есть ещё и теневая сторона этого бизнеса. Из-за некоторых особенностей налогообложения, а также законодательных ограничений, переработчики и добытчики золота могут реализовывать свою продукцию только Национальному банку, и очень ограничены в этом вопросе.

Ерлан Тасбулатов: По мировой статистике, порядка 50% объёма потребления золота приходится на ювелирный сектор. Возможно, сейчас из-за повышения цены произойдет смещение тренда в сторону закупок драгметалла центральными банками, или в сторону инвестиций в безопасный актив. Но если 50% золота скупают ювелиры в качестве сырья для изготовления изделий, то здесь следует учесть, что с 1 января 2024 года в Казахстане отменили 12% НДС на приобретение ювелирами золота внутри РК. Ранее порядка 90% сырья закупалось, по сути дела, контрабандно. Оно было импортным. Благодаря отмене НДС мы прогнозируем, что объём потребления ювелирами локального сырья будет расти. И более того, благодаря этим нововведениям они должны выйти из тени. Это благотворно повлияет и на рост ВВП.

Как страна, так и золотодобытчики, золотопереработчики, конечно, получают положительный эффект от роста котировок. Ведь он оказывает прямое благоприятное влияние на нашу выручку, что в свою очередь увеличивает нашу способность реинвестирования средств в модернизацию производства, увеличение его объёмов, создание дополнительных рабочих мест, увеличение выплат налогов в бюджет. Я думаю, у всех золотодобытчиков в Казахстане из-за восходящего тренда котировок золота появляется все больше оптимизма и уверенности по инвестированию в новые производства. Да, и экономика страны будет только выигрывать от роста фьючерсов.

Хочу отметить, что с 2022 года котировки растут все быстрее. Например, за 2022 год их средний рост составил около 10%. В 2023 году мы уже наблюдали порядка 16%, и буквально за четыре месяца 2024 года — рост котировок на драгметалл составляет порядка 14-15%.

Когда золото начинает дорожать, бизнес больше вкладывает в разведку, добычу, переработку. Это не быстрый эффект, но инвесторы держат руку на пульсе, они заранее предвидят, куда качнется рынок, поэтому перенаправляют свободные капиталы в те сферы экономики, которые обещают, скажем так, позитивный и быстрый возврат средств. В золотодобыче, как только котировки начинают расти, объём прямых инвестиций в развитие рудников начинает увеличиваться.

- Ерлан, Чингиз, а какой потенциал у разрабатываемых вашей компанией месторождений, на сколько лет ориентировочно рассчитана добыча?

Ерлан Тасбулатов: У нас в портфеле два месторождения: «Ушшокы» в области Улытау и «Чинасыл-сай» в Алматинской области. Отличительная особенность месторождения «Чинасыл-сай» — оно полиметаллическое и разведано ещё в 1950-е годы. Было пробурено порядка 35 тыс. метров погонных скважин, пройдены многокилометровые штольни. Более того, в Советском Союзе это месторождение было поставлено на запас ГКЗ. По нашим оценкам, по объёму рудного тела мы видим, что срок жизни месторождения «Чинасыл-сай» составляет не менее 20 лет. Есть перспектива увеличения ресурсов, которая позволит удвоить срок работы этого рудника. Но по перспективным запасам необходимо делать доразведку.

По месторождению «Ушшокы» контракт недропользования рассчитан до 2026 года. У нас есть планы по его продлению, мы оптимистично смотрим на его ресурсную базу. Я не могу публично называть какие-то цифры, могу лишь подчеркнуть — мы, как недропользователи, оптимистично смотрим на планы по дальнейшему развитию этого месторождения.

Чингиз Садвакасов: Говоря о месторождении «Чинасыл-сай», Ерлан упомянул полиметаллические руды, присутствие цинка и свинца. В стратегии нашего холдинга предусматривается создание последующих дополнительных производств и переход из добычи в металлургию. То есть не вывоз сырья, а постепенное создание новых дополнительных переделов, позволяющих создавать добавленную стоимость внутри страны. Цикл месторождения «Чинасыл-сай» зависит как от собственной ресурсной базы, так и от скорости перехода в следующий передел.

- Наверняка у отрасли есть и обратная сторона медали?

Чингиз Садвакасов: Конечно, например, я называю анахронизмом, пережитком давних лет требование о наличии ликвидационного фонда последствий работы на месторождении.

Для справки: ликвидационный фонд формируется недропользователем для устранения последствий от операций по недропользованию в РК. Отчисления в ликвидационный фонд в период разведки производятся недропользователем ежегодно в размере не менее 1% от ежегодных затрат на геологоразведочные работы на специальный депозитный счёт в любом банке на территории государства. В случае передачи права недропользования ликвидационный фонд передается новому недропользователю. В случае прекращения действия контракта в одностороннем порядке компетентным органом ликвидационный фонд передается доверительному управляющему.

Логика этого действия абсолютно ясна, но работая на месторождении длительное время — 10, 20, 30 или более лет, недропользователь ежегодно перечисляет энную сумму денег в банк... Тем самым практически бесплатно «кормит» банк, потому что средства замораживаются и становятся недоступными для компании. Это одна из маленьких болей сектора. Конечно, мероприятия по ликвидации последствий работы на месторождении проводиться должны, но подходы, возможно, должны быть изменены. Например, заказывать проект по ликвидации последствий разработки месторождения можно в последний год или в последние пару лет работы на нём, когда цифры будут актуальными. Вместо того, чтобы накапливать средства в течение 30 лет.

- Давайте поговорим о финансировании геологоразведки. По официальным данным, в Казахстане финансирование геологоразведки на квадратный километр составляет 8 долларов, тогда как в соседних странах гораздо выше — в России 25 долларов, в Узбекистане – 98 долларов. По вашему мнению, как и кто должен вкладывать в это направление средства — государство, частные компании или все должно работать на принципах ГЧП?

Ерлан Тасбулатов: Финансирование ложится на плечи самих недропользователей, такова реальность этой индустрии в Казахстане. У финансистов есть такой термин — bankable. Месторождение на ранней степени зрелости, на этапе разведки считается большинством финансовых институтов рискованным активом. Поэтому основная нагрузка падает, конечно, на частного инвестора. И не каждый частный инвестор способен провести экстенсивную геологоразведку. Поэтому скоординированная работа и государства, и частных инвесторов здесь необходима. И нужна в первую очередь для того, чтобы помочь частникам брать на себя риск и вкладывать средства именно в геологоразведку. Ведь её в основном могут позволить себе только крупные игроки... Насколько мы знаем, государство создает условия и стимулирует частников вкладываться в разведку на ранних этапах. Есть льготы, специальные налоговые режимы…

- Считаете ли вы, что недавние изменения в налоговом законодательстве в отношении ставок НДПИ до 7,5% и в целом ужесточение фискальной политики могут повлечь отток инвестиций из Казахстана?

Чингиз Садвакасов: Безусловно, все фискальные изменения ярко и сильно отражаются на общем инвестиционном климате страны. Однако обязан здесь упомянуть нашу действующую площадку AIFC (МФЦА), которая даёт много интересных опций инвестору для комфортной работы в нашем правовом поле. Помимо фискальной политики, если чуть-чуть шире взглянуть на вопрос, действующие высокие ставки, которые держит Нацбанк, привлекательны для внешнего рынка в сравнении со стоимостью денег в других странах. На моей памяти Казахстан остается одним из немногих государств, которые все ещё держат высокую базовую ставку, продолжая бороться с инфляцией. Но это, на мой взгляд, скорее всего, положительный тренд, так как сулит высокий возврат инвестиций, которые могут получать иностранные инвесторы в Казахстане.

Но я считаю, что слишком большая ликвидность в Казахстане застряла на межбанковском рынке. И она не доходит до реальных секторов экономики. Участникам рынка комфортнее, безопаснее, проще передать деньги из одного банка в другой, профондировать, и какую-то небольшую маржу заработать вместо того, чтобы средства направить в развитие реального сектора экономики.

- Раз уж разговор зашел о деньгах, то интересно узнать, с чем связано размещение вашей компанией однолетних долларовых облигаций на Казахстанской фондовой бирже и на какие цели они были направлены?

Чингиз Садвакасов: Компании и месторождению более 25 лет. Мы с Ерланом, будучи единственными совладельцами месторождения, приобрели «Ушшокы» в ноябре 2022 года. Месторождение было действующее и сделка по приобретению была дружественной. Все средства, естественно, ушли на покупку. Бывший собственник, конечно, всю ликвидность вывел и забрал собственные средства. Мы остались практически без операционной ликвидности... Поэтому и пошли на рынок за необходимой ликвидностью для развития, строительства фабрики, разведки и увеличения собственной ресурсно-резервной базы.

Почему годичный? Потому что у нашей компании не было рейтингов, аудит был слабый, а фондироваться было нужно. Это была самая быстрая, доступная опция. Сейчас подходит срок погашения действующих годичных обязательств. Но мы хотим привлечь новый облигационный выпуск и пролонгировать наши обязательства. При этом на рынке мы заявили о запуске на месторождении «Ушшокы» новой золотоизвлекательной фабрики.

- Какие объёмы добычи на месторождении «Ушшокы» в области Ұлытау и «Чинасыл-сай» в Алматинской области?

Ерлан Тасбулатов: Наши месторождения отличаются от других. У нас руда, золото в кварце, что считается легкоизвлекаемым драгметаллом, так как среднее содержание золота на одну тонну составляет 4 грамма, что в принципе по индустрии считается очень хорошим показателем. По казахстанским меркам месторождение «Ушшокы» не является гигантским, если сравнивать его с «Юбилейным», «Васильковским», «Бакарчиком». По планам у нас объём добычи золотосодержащей руды в год составляет 72 тыс. тонн. Объём переработки нашей новой золотоизвлекательной фабрики составляет также 72 тыс. тонн в год. Технология переработки, которую мы применяем, называется «прямое цианирование руды». Говоря простым языком, мы добываем руду, дробим её, измельчаем, доводим до определенной фракции. Затем занимаемся извлечением драгметалла. На выходе получаем готовый золотой или серебряный слиток, который далее поставляем на аффинажный завод. Математика нашего предприятия – это 72 тыс. тонн руды в год, 4 грамма – выход металла в конце. В итоге – порядка 255 килограмм золота в год. Причём фабрика на месторождении «Ушшокы» демонстрирует самый высокий уровень передела в переработке золота. После нашей фабрики останется только произвести золото в чистом слитке. И этим бизнесом занимаются аффинажные заводы. В Казахстане таких заводов, по нашей информации, три. Мы работаем с крупнейшим из них — «Тау-Кен Алтын», который входит в группу компаний «Самрук-Казына».

Наша фабрика является демонстрацией применения передовых технологий именно высокого передела, что является частью нашей стратегии и миссии.

- И последний вопрос касается «черных» старателей. На золотую руду, наверное, всегда есть большое искушение?

Ерлан Тасбулатов: В первую очередь это конечно же ценности, люди и культура. Это то, что определяет фундамент поведения сотрудников на золотодобывающих, золотоперерабатывающих предприятиях.

Легче всего заниматься такими вещами на месторождениях, богатых золотом на каждую тонну. В принципе, такие месторождения известны, люди спускаются в шахту нелегально и стучат как гномы молоточками, отбивают жилы. Но там содержание золота богатое и позволяет людям окупить свои затраты и поймать быструю маржу. А на предприятиях, где 1 грамм на 1 тонну, сколько надо вытащить тонн руды, чтобы вытащить 1 грамм? Овчинка выделки не стоит.

Конечно, мы обращаем внимание на слабые зоны на наших предприятиях. Например, когда купили свои объекты, то в первую очередь провели мобильную связь, внедрили систему видеонаблюдения, есть служба безопасности, которая мониторит деятельность персонала. У нас очень квалифицированный инженерно-руководящий состав, у них опыт более 40 лет работы на различных месторождениях. Слитки находятся в закрытом доступе с особым режимом безопасности, с видеонаблюдением, охраной в «золотой комнате». По сути дела, в этом бизнесе все придумано уже до нас. Компания просто пользуется этими технологиями.

Ну, и мы стараемся сотрудникам давать уверенность в будущем дне, перспективах развития, в стабильной работе, потому что это влияет на культуру и ценности. По теории разбитых окон, там, где, условно говоря, появляется одно разбитое окно и бардак, тогда жди и всего остального. Поэтому мы постоянно работаем над тем, чтобы у людей появилась уверенность и не возникало желания лёгкой и быстрой победы.